国立情報学研究所 - ディジタル・シルクロード・プロジェクト
『東洋文庫所蔵』貴重書デジタルアーカイブ

ОТ ПЕТЕРБУРГА ДО СЕМИПАЛАТИНСКА   65

к его правам на росчисти, и так как никто не оспаривал этик прав, то переселенцу не было надобнoсти до поры до времени занимать новые земли для образования хуторов. Он продолжал жить в своём дворе и в своём селении до тех пор, пока не бросал своей истощившейся пашни, и заводил хутор (заимку) на свежем месте только тогда, когда не находил земли для новой росчисти близко и когда для обрaзoвания её необходимо было ему переселиться хотя бы временно на новое-место. Таким образом и возникали заимки и выселения в них, но не ранее как через несколько лет после первоначального поселения в стране или местности. Однако такие вторичные переселения были вызываемы не одними экономическими соoбражениями, a имели иногда целью уход от притеснений религиозных и иных, как это случилось в Алтае при бегстве староверов «за камень», то-есть через горный хребет в бассейн реки Бухтармы.

Посещённые мной в 1856 году поселки Алтая сохранили и до половины XIX века свои первоначальные крупные размеры и не рассыпались на хутора; ещё менее могли рассыпаться крупные посёлки вдоль большого сибирского тракта и в Ишимской степи, где сама природа не допускает, как и на чернозёмном пространстве России, расселения жителей мелкими хуторами на небольших отрубных участках, что, однако, возможно не только во всём полесье Европейской России, начиная от Новгородской Руси и московской промышленной области до Вятской и Пермской губерний, nnо также и на крайнем нашем Востоке—за Байкалом и до Японского моря.

Возвращаюсь к продолжению своего рассказа. 25 июля, на второй день нашего приезда в Риддерск, мы предприняли c Коптевым восхождение nа Ивановский белок. Выехали мы c рассветом в экипаже до того места, где p. Громотуха выходит из своего дикого ущелья в долину, в которой, сливаясь c рекой Тихой, образует Ульбу. Здесь мы пересели на ожи-

и

давших нас c проводниками верховых лошадей.

Первый подъём был очень крут. На расстоянии метров приблизительно 250 над долиной, на крутых, безлесных скатах я встретил первые растения чудной альпийской алтайской флоры. То были крупные золотисто-жёлтые цветы альпийского алтайского мака (Papaver nudikaule), синие горечавки (Гтentiana procumbens) и тёмнопурпуровые цветы камкеломки (Sдxifraga crassifolia), крупные, круглые листья которой употребляются местными жителями каксуррогат чая подназванием «копорскогоS чая. Когда мы достигли лесистого гребня, педъёмм нацт утрaтит: свою крутизну; зaто лес был едва проходим. Сpyбленные дeревья лежали поперёк исчезавшей в густых зарослях тропинки. Даже на полянах травы и кустарники доходили всаднику до пояса, но это были европейские типы растений. При подъёме ещё от 130 до 150 метров иcчезла берёза, и лес сделался совершенно хвойным: к ели и сосне присоединились лиственица и сибирский кедр. Там же, где попадались крутые скаты, обнажённые от лесной растительности, они были покрыты альпийскими травами алтайской _флоры: то были бледнолиловый водосбор (Aquilegia glandu1овя), бледножёлтый мытник (Pedicularis), яркожёлтый лен (Linum sibiri-

5 I. П. Севкёиов-Тпи-IIшапснии